Ушедшее — живущее - Борис Степанович Рябинин
Снова — «Иртыш». Никак не думал, что эта встреча будет последней. Да, отрицать бессмысленно — было видно по всему: он шел вниз. Бедный Владимир Алексеевич, бедный наш «шеф»! Мне показалось, он ждал, чтоб его пригласили в «харчевку», ел с жадностью. Возможно, он недоедал. Перед тем как попрощаться, попросил одолжить 30 рублей. По сию пору мучительно стыдно, не могу простить себе, что я отказал ему, не выручил: не было свободных денег. Только потом, когда уже ничего нельзя было изменить, дошло до меня: наверное, он очень нуждался… Правда, поверьте, честное слово, у меня действительно тогда не было этих несчастных тридцати рублей, все так, но Владимиру Алексеевичу надо было дать, в конце концов, занять самому, не знаю как, но раздобыть, и ему — дать.
Война. Все вдруг завертелось в каком-то другом, сумасшедшем ритме, окрасилось в другие тона. Старые заботы отпали — нахлынули новые. Оборвалась связь с Владимиром Алексеевичем. Где он? Что с ним? Эвакуировался ли куда-нибудь, в ту же, отныне уже не чужую ему, Среднюю Азию?..
Вдолге спустя пришла скорбная весть: Владимир Алексеевич умер, раздавлен машиной. Несчастный случай. Наверное, ослаб, зазевался и — все. Конец.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Нет, не конец!
1957 год. Близко сорокалетие Октября. Мы сидим в помещении Союза писателей, на Пушкинской, 10, в Свердловске, и решаем задачу: как назвать новый детский и юношеский журнал, открывающийся на Урале? «Мы» — это комиссия по подготовке материалов, которые необходимо послать в Москву, в соответствующие инстанции, чтобы получить разрешение, комиссия всего из двоих: писатель Олег Коряков и я, исполняющий обязанности ответственного секретаря Свердловского отделения СП СССР[5].
— Назовем «Уральский следопыт», — говорю я Олегу.
Он подумал.
— А что? — И решительно написал: «Уральский следопыт».
В объяснительной записке мы написали: «следопыт» не только в лесу, на охоте, в геологическом поиске, «следопыт» — в технике, в науке, в новых человеческих отношениях — везде!
Журнал открыт, мы рады, что в нем есть, пусть скромная, доля нашей заслуги. Добрые дела не пропадают!
Милый, милый, старый, неугомонный, одержимый, с пылающим сердцем беспокойного бродяги-следопыта — «Владим Ляксев», он же Кук, он же «шеф», Вл. А. Попов-Штарк — бесконечно хороший друг наш, Владимир Алексеевич! Нет, не пропали ваши труды, ваше горение, ваша одержимость, не потух неугасимый огонь беспокойства, вечно юных стремлений и желаний! Семена дали всходы.
Не всегда они прорастают в тот момент, когда их кинут в почву. Но добрые семена всегда дают всходы!
Времена меняются — прав был старый следопыт. Выросла, окрепла страна, выросла культурно, материально, нравственно. Прошло лихолетье приключенческой, следопытской литературы.
Иным стал тон критических и литературоведческих статей.
«…Что же, спросит скептик, — читаем мы в «Литературной газете» («Краеведы — добровольцы семилетки», 14.11.59), — неужели любители способны заменить специалистов? Нет, не о том речь. Взаимосвязь между самодеятельными искателями и кадровыми учеными определена у нас давно самой жизнью. Конечно, последнее слово скажет научный или проектный институт. От краеведа он принимает сигнал, находку, материал для обобщения. По тропе, проложенной местным разведчиком, двинется экспедиция, оснащенная современной техникой.
Как часто возникали таким образом на «белых местах» заводы, электростанции, рудники!»
Когда это написано? Как перекликается с тем, что писал в первой передовой «Уральского следопыта» В. А. Попов!
Изменилось время — изменилось отношение. Снова выходят «Вокруг света», с приложением «Искатель», «Турист»… Печать, полиграфия, бумага — не сравнить с прежним. Огромную популярность завоевала библиотека «Жизнь замечательных людей», продолжение горьковской традиции, где также собирался приложить руку Владимир Алексеевич Попов (в одном из его последних писем есть упоминание об этом), да не успел — помешали война и смерть.
А какие тиражи! Если тираж первого «Уральского следопыта» был 5000 экземпляров, то его младший брат к 1971 году расходился уже в количестве 155 000 экземпляров, к 1981-му — 249 000, а могло быть и вдвое больше, и дальнейший рост тиража лимитировался не спросом, нет и нет, а бумагой (ныне потребление ее выросло в несколько раз, тоже не сравнить с прежним). И вновь мелькают на страницах старые кадры — М. Е. Зуев-Ордынец, Николай Ловцов. В «старых кадрах» оказался теперь уже и я, автор этих строк…
Эх, жаль, не дожил до этого незабвенный Владимир Алексеевич!
Признание читателей, быстрая «доходчивость» журнала — свидетельство жизнеспособности идеи, которой был предан В. А. Попов.
Вспоминается встреча с учеными Москвы в Доме ученых Академии наук СССР, на Кропоткинской. Ездили туда заведующий отделом краеведения редакции «Следопыта» Ю. М. Курочкин и я (как представитель авторского актива). Прием, оказанный журналу, оказался сверх всякого ожидания, мы не рассчитывали на такой и полагали, что не заслужили его. Мы даже не предполагали, что в ученом мире, среди людей солидных, именитых, убеленных сединами, журнал пользуется такой любовью и вниманием.
Все хотят знать об Урале! Это выражение патриотического интереса. Уже сам уральский воздух наполнен героической романтикой, и люди пожилые подчас чувствуют это острее молодых. Когда журнал выступил с предложением — организовать заповедник в Висиме, на родине Мамина-Сибиряка, столичные научные круги отрядили на Урал целую делегацию ученых. Такой же одобрительный резонанс получила в столице «Операция Ч», поход за чистоту реки Чусовой, предпринятый «Уральским следопытом». Проблема охраны природы — а с нею и воспитание любви к природе — ныне одна из первейших и важнейших проблем!
…Бережно хранят старые сотрудники редакции первый номер воскресшего «Уральского следопыта», политый шампанским. А я, быть может, еще более бережно храню комплект «Следопыта» за 1935 год, девять номеров, на каждом из которых стоит: «Зав. Редакцией Вл. А. Попов». Каждое слово с большой буквы; и смешная опечатка в первом номере: «Вл. Я. Попов»… Я Попов!
«Я Попов! Я Попов!» Мне кажется, из дальней дали он шлет нам свой привет… Он говорит нам: «Где вы, друзья-следопыты, откликнитесь! Множьте свои ряды, идите в пустыни и в степи, в горы и в тайгу, открывайте новые богатства во славу и для могущества нашего социалистического отечества! Любите Родину!»
Сам он называл себя последним следопытом.
С полным основанием его можно назвать последним из могикан.
В начале века он вступил на следопытскую тропу.
Он пришел к нам из старого мира. Начав у частного издателя Сытина в дореволюционные годы, он закончил свой путь в советское время. Через все испытания он пронес свою любовь к жанру приключений и путешествий, к литературе, несущей жажду подвига, необычайных похождений и свершений, высоких душевных
